Замена - Страница 42

И когда ворота нового дома Гровеля открылись и на улицу (на самом деле!) выехал известный многим телохранитель маршала Эмиль, толпа зачарованно замолкла. Следом за Эмилем показались оруженосцы, за ними в одиночестве проехал здоровенный детина, и без оружия с доспехами выглядевший столь внушительно, что публика в благоговении подалась в стороны. Всякому хотелось разглядеть его как следует — стоя рядом можно было увидеть лишь его небольшую часть — ногу, или фрагмент необъятной груди.

Но и он ненадолго привлек внимание зевак, ведь за его спиной уже маячила борода всенародного любимца. И он не расстроил своих почитателей!

Остановившись на мгновение, Бродерик Ланский воздел длани вверх, насколько позволили скрипнувшие суставы, и, продолжив неспешное движение, воскликнул:

— Радуйтесь, горожане Мерида! Самозванец повержен!

— Намюр! — Закричали из толпы. — Где Намюр?

— Вероломный герцог ныне нам недоступен, — горестно прокричал маршал.

— Ушел, изменник?! — Сразу десяток голосов раздался отовсюду.

— Да, — успокаивая толпу легким движением руки, ответствовал Бродерик. — Герцог нам недоступен, — повторил он. — Но вот голова его! Она лежит в мешке Эмиля!

Под радостный рев толпы телохранитель поднял повыше двуцветный мешок.

Сопровождаемый свистом и довольным хохотом маленький отряд выбрался на перекресток и взял направление к королевскому дворцу. Чем ближе они подъезжали к отстроенному всего лишь десяток лет назад зданию, тем большее количество бездельников устраивалось им в хвост. А у самых ворот дворца Хорст был готов поручиться, что армия, с которой он выступил против Самозванца, была раза в три меньше той голосящей банды, что запрудила сейчас узкие улицы города.

За ворота сумрачные стражи пропустили лишь их группу, успев захлопнуть створки перед простонародьем.

Король принял прославленного маршала в летнем домике, уютно расположившемся в вековом парке позади основного дворцового комплекса, куда его величество частенько сбегал от государственных дел. Здесь, в тени необъятных крон исполинских деревьев было тихо и покойно. В мутном пруду скользили по воде несколько крупных птиц, совершенно не боявшиеся людей.

В продуваемой насквозь комнате король был один, если, конечно, не считать спрятавшихся за портьерами телохранителей. Белая ночная рубаха, широкие, давно немодные при дворе штаны отвратительного серо-желтого цвета, неубранные после сна волосы — всё говорило о том, что аудиенция готовилась в спешке: Хильдерику не терпелось узнать новости из первых рук.

Был король молод — едва ли старше Хорста. Его немного вытянутое вниз лицо, сплошь усыпанное веснушками, местами покрывал юношеский пушок, которого ещё ни разу не касались инструменты брадобрея. Нос, по молодости лет уже довольно крупный, а с годами наверняка должный превратиться в подобие орлиного клюва (уж такова была фамильная черта монаршьей семьи), был слегка свернут влево — память о детских забавах с деревянным мечом. Глаза, почти круглые, прозрачно-голубые, постоянно прятались за падающей на них прядью волнистых каштановых волос. На осененном властью челе, в этот ранний час оказавшемся без убора, уже наметились контуры выдающейся плеши. Слыл Хильдерик среди подданных монархом веселым, добродушным, но вспыльчивым.

— Ага! — Увидев вошедших Бродерика и Хорста, радостно закричал король. — Вот и ты, мой драгоценный герцог Лана! Рассказывай скорее, я просто умираю от нетерпения! Что там произошло? Правда, что этот гадкий изменник Намюр привел с собой неисчислимое войско? И ещё я слышал, колдуны укрывали его банду магическим туманом? А этот, Самозванец, он и в самом деле так похож на моего деда, как об этом говорят на каждом углу?

С этими словами он бросился обнимать Бродерика. Бедный купец обмер.

— Ну что же ты молчишь? Или в битве язык потерял? — Допытывался король. — Или я настолько красив и велик, что все в моём присутствии немеют? Признаться, замечал подобное за молоденькими служанками, но чтобы мой лучший маршал вел себя, словно… М-да.

Несмотря на заверения купца, что именно он — лучший в мире переговорщик, и с любой ролью справится лучше настоящего актера, Бродерик оказался почему-то бессилен произнести что-либо внятное перед лицом короля.

— Ваше Величество, — Хорст решил взять дело в свои руки, чувствуя, что ещё чуть-чуть монаршего нажима, и бывший купец окончательно «поплывет». — Ваше Величество! Отец буквально только что с дороги, мы неслись к Вам не покидая сёдел от самого Тевье. Он очень устал.

— У-у-у, — заинтересованно прогудел в нос Хильдерик, отстраняясь от почти сомлевшего от монаршьего внимания Бродерика, — а это ещё что за человек? Такой большой! Эркю-ю-юль! Эркюль!

На зов из-за портьеры вышел королевский телохранитель, габаритами почти не уступавший Хорсту — так казалось до тех пор, пока он не оказались рядом. Хильдерик заинтересованно переводил взгляд с одного на другого. Сравнение вышло явно не в пользу Эркюля. Телохранитель был ниже, толще, но не казался при этом мощнее. Его Величество разочарованно поджал губы.

— Выходит, друг наш Эркюль, теперь не ты самый большой и сильный человек в нашей стране? Мой добрый друг и слуга — герцог Ланский нашёл кое-кого посильнее. Тебя как зовут? — Спросил он, обращаясь к Хорсту.

— Хорст, Ваше Величество! Я незаконнорожденный сын маршала.

— Вот оно как? — Глаза короля снова спрятались за непослушной прядью.

Он недолго о чем-то раздумывал, коротко усмехнулся, заправил своевольную прядь за ухо и произнес: